Ну раз у нас марафон текстов про куклы, то напишу и я.
Про «Превращение» и немножко о «Венчании».
Во-первых, об однозначном утверждении: "Die Verwandlung» — это театр предмета: на сцене одновременно действуют люди, куклы и вещи".
Сразу скажу, что предметов, «вещей» на сцене, на мой взгляд, как раз нет! Вот в «Венчании» однозначно есть предметы, которые используются как предметы и становятся художественными знаками именно в своем предметном качестве. Но в «Превращении»?
Это при том, что мне очень интересен этот термин «театр предмета». Т.е. очевидно, что словосочетание «театр кукол» не охватывает всех явлений, которые на сцене появляются. Для меня однозначно, что принцип театральности, способы выразительности у кукольного/предметного театра другие, чем у драмы. И я абсолютно с Леной согласен, что существует разделение куклы/люди, как в этом спектакле, так и других спектаклях Жюгжды, и во многих спектаклях Лелявского, и вот теперь и у Янушкевича.
В «Превращении» как раз не предметы, а куклы. Марионетки — очень трудоемкая и традиционная форма кукольного театра. Но если вспомнить трамвайчик, то даже не кукольного, а игрушечного. Тут куда важней становится внешняя картинка, общий рисунок. Артисты не просто выстраиваются, они строят живые картины, мизансцены. Там нет актерской игры, там нет драмы, есть скорей выполнение каких-то действий.
И в этом смысле, не происходит той особой системы условности, о которой говорит Лена: «Человечное представлено людьми, не человечное — куклами». Из человеческого на сцене был и остался только Виталий Леонов, все остальные исполняли какие-то технические функции. «Превратились из паразитов в людей»? По-моему, были маленькими человечками, стали большими. Сказать, что они стали человечней — никак нельзя. Равно и как то, что «Грегор стремится к тому, чтобы стать таким же, как и его родственники». То, что он идет к этой своей картине ввиде марионетки, показывает именно такое его стремление?
Я бы сказал, что оба этих плана не имеют отношения к гуманизму, а скорей реальности и вымыслу.
Грегор спит и снится себе куколкой. Его родственники — это его кошмар. То, что в конце он умирает, а его родственники становятся явью, реальностью — это уже месседж, обращенный к нам. Вот откуда взялись все эти «замзы» в трамваях? А вот оттуда и взялись! Поубивали дома хороших и расползлись по городу, делая вид, что они человеки.
Очень мне понравилась следующая мысль Лены о том, что Жюгжда превратил (может, это «превращение» и имеется ввиду в названии спектакля ;) «абсурдную историю о человечности и маленьком человеке в средневековый миракль, где в каждом уживается праведник и злодей, и превращение из одного в другое происходит только благодаря божественным силам». Я не думаю, что режиссер настаивает на вот этом последнем «только», как раз у него все это выглядит очень произвольно. Но в целом мысль о перетекании добра и зла в человеке кажется куда более актуальной, чем истории о человечности маленьких людей. Маленькие люди в своем гуманизме последнее время стали очень агресивны, если не сказать злы. Кафка ли это? — спрашивает Лена. Нет, и слава богу.
Диаметральны у нас оценки двух эпизодов. Лена считает оригинальным и интересным то, что Грегора сделали продавцом средства от насекомых, дескать, продавал то, чем его же и убили. Как и то, что он сам возится с какой-то букашкой, мне это не кажется чем-то сверх интересным, как раз это я бы назвал штампом. Торговец вообще у Кафки все-таки становится обобщением, социальным, философским. Тут герой в своей профессии замыкается на самом себе.
А вот череп в портрете, к которой стремится Грегор мне кажется очень интересным решением. Красота, доброта, культура, духовность и т.д. — это все смерть.
Лене неясно назначение мелкого бассейна, на мой взгляд, он не является символом и образом вообще. Это скорей попытка «подвесить» героев, лишить их твердой почвы, сухости и спокойствия. Задать сырую, нездоровую атмосферу. Она ведь так подходит для насекомых!
Собственно, на этом все.
Автор alex_strel
Источник ТБ (Театральная Беларусь)
0 коммент.:
Отправить комментарий